Нагибин Юрий
Сирень
Странное то было лето, все в нем перепуталось. В исходе мая листва берез оставалась по-весеннему слабой и нежной, изжелта-зеленой, как цыплячий пух. Черемуха расцвела лишь в первых числах июня, а сирень еще позже. Такое не помнили ивановские старожилы. Впрочем, они и вообще ничего толком не помнили: когда ландышам цвесть, а когда ночным фиалкам, когда пушиться одуванчикам и когда проклюнется первый гриб. Но может быть, странное лето внесло сумятицу в их старые головы, отбив память об известном порядке?
Сильные грозовые ливни, неположенные в начале июня – им время в августе, когда убраны хлеба и поля бронзовеют щетиной стерни, – усугубили сумятицу в мироздании. И сирень зацвела вся разом, в одну ночь вскипела и во дворе, и в аллеях, и в парке. А ведь положено так: сперва запенивается белая, голубая и розовая отечественная сирень, ее рослые кусты теснятся меж отдельным флигелем и конюшнями, образуют опушку Старого парка, через пять-шесть дней залиловеет низенькая персидская сирень с приторно-душистыми свешивающимися соцветиями, образующая живую изгородь меж двором и фруктовым садом; а через неделю забросит в окна господского дома отягощенные кистями ветви венгерская сирень с самыми красивыми блекло-фиолетовыми цветами. А тут сирени распустились разом, после сильной ночной грозы, переполошившей обитателей усадьбы прямыми, отвесными, опасными молниями. И даже куст никогда не цветшей махровой сирени возле павильона зажег маленький багряный факел одной-единственной кисти.
И когда Верочка Скалон выбежала утром в сад, обманув бдительный надзор гувернантки Миссочки, она ахнула и прижала руки к корсажу, пораженная дивным великолепием сиреневого буйства.
В доме жили по часам, порядок был строгий. Вставали в восемь – все, кроме Александра Ильича Зилоти и непонятно, чем была вызвана такая поблажка. И сами хозяева Сатины, и гостящие у них родственники, и наезжавшие соседи беспрекословно подчинялись неизменному уставу. Пусть Зилоти замечательный пианист, профессор консерватории – Сатины не церемонились и с более именитыми гостями, – дарованная ему привилегия оставалась загадкой для Верочки, любящей в свои пятнадцать лет доискиваться до первопричины явлений. Но сегодня она решила, что эта вольность призвана служить маленьким вознаграждением Александру Ильичу за муки тюремного режима, навязанного ему любовью и ревностью жены Веры Павловны, урожденной Третьяковой. Вера Павловна ревновала своего двадцатисемилетнего мужа, не по годам обремененного большой семьей, заботами и славой, ревновала тяжелой купеческой ревностью, слепой, неодолимой, смехотворной и вовсе неуместной в дочери одухотворенного Павла Михайловича Третьякова, знаменитого собирателя русской живописи. Она ревновала мужа к "трем сестрам" Скалон и даже к тринадцатилетней Наташе Сатиной, не говоря уже о Миссочке, о красивой горничной Марине, волоокой песельнице, и ко всем крестьянским девушкам, приносившим в усадьбу дикорастущую землянику, сливки и сметану. И это мешало Верочке определить, в кого же на самом деле влюблен Александр Ильич. А разобраться в путаном клубке влюбленностей было для нее еще важнее, нежели в сумбуре взбунтовавшейся природы.
Выходить из дома раньше положенного времени считалось столь же крамольным, как и залеживаться в постели. Это было даже опаснее, потому что, залежавшись, можно сослаться на нездоровье, а тут чем оправдаешься? Верочка не случайно вспомнила о Зилоти.
Когда она сбежала с крыльца отдельного флигеля, где жила с матерью, сестрами и Миссочкой, ей почудилось в окне второго этажа "господского" дома бледное лицо Веры Павловны. Она ночевала в детской – нездоровилось годовалому Ванечке, и чуткий слух ревнивицы уловил во сне тончайший скрип далекой двери. Хорошо, если Александр Ильич спокойно нежится в своей постели, а что, если ему тоже вздумалось прогуляться? Какие подозрения вспыхнут в необузданном воображении Веры Павловны и чем все это обернется? Она едва не вернулась домой, но пьянящий дух сирени был так влекущ и сладок, что Верочка решила: будь что будет, не даст она испортить себе радость! И она кинулась в сирень, как в реку, мгновенно вымокнув с головы до пят, -тяжелые кисти и листья были пропитаны минувшим ливнем.
Грубый шорох в кустах заставил Верочку испуганно замереть. Господи боже мой, неужели и впрямь она столкнется сейчас с Зилоти и тяжесть стыдной взрослой тайны ляжет на ее сердце? Нет, она вовсе не хочет знать, в кого влюблен Александр Ильич и насколько основательна ревность его несчастной жены.
Шум повторился – шорох и треск, кто-то шел напролом сквозь сирень, сотрясая ветви, давя мелкие сухие сучочки в изножии кустов. Легко возбудимое сердце Верочки мгновенно отзывалось на каждое волнение, испуг, вот и сейчас оно будто подскочило, забилось у самого горла, гулко, громко, с болезненной отдачей в голову. Проделка, казавшаяся ей такой очаровательной еще несколько минут назад, когда она неслышно проскользнула мимо спален матери и Миссочки, обернулась чем-то дурным и страшным.
"Почему мне за все приходится платить так дорого? – спросила она себя с тоской. — Чего я, в конце концов, боюсь? Пусть я даже столкнусь с Зилоти, он благородный человек и защитит меня от незаслуженной обиды. Я виновата лишь в том, что насамовольничала. Ну, побранят, лишат прогулки, заставят написать лишний английский диктант, разучить какой-нибудь этюд. Не убьют же меня в самом деле?" Уговоры подействовали, сердце опустилось в свое гнездо, отлила кровь с лица, и перестало стрелять в ушах.
Верочка осторожно раздвинула ветви и в шаге от себя увидела Сережу Рахманинова, племянника хозяев усадьбы. Он приподымал кисти сирени ладонями и погружал в них лицо. Когда же отымал голову, лоб, нос, щеки и подбородок были влажными, а к бровям и тонкой ниточке усов клеились лепестки и трубочки цветов. Но это и Верочка умела делать – купать лицо в росистой сирени, а вот другая придумка Сережи, Сергея Васильевича — так церемонно полагалось ей называть семнадцатилетнего кузена, – была куда интереснее. Он выбирал некрупную кисть и осторожно брал в рот, будто собирался съесть, затем так же осторожно вытягивал ее изо рта и что-то проглатывал. Верочка последовала ему примеру, и рот наполнился горьковатой холодной влагой. Она поморщилась, но все-таки повторила опыт. Отведала белой, потом голубой, потом лиловой сирени – у каждой был свой привкус. Белая – это словно лизнуть пробку от маминых французских духов, даже кончик языка сходно немеет; лиловая отдает чернилами; самая вкусная — голубая сирень, сладковатая, припахивающая лимонной корочкой.
Сиреневое вино понравилось Верочке, и она стала лучшего мнения о длинноволосом кузене. Впрочем, какой он кузен – так, седьмая вода на киселе, но взрослые почему-то цепляются за отдаленные родственные связи, причем в подобных туманных случаях старшие всегда оказываются дядюшками и тетушками, а сверстники — кузенами и кузинами. Рахманинова сестрам Скалон представили совсем недавно в Москве, в доме Сатиных, где они останавливались на пути из Петербурга в Ивановку. Нельзя сказать, что их обрадовала перспектива провести лето в обществе новоявленного кузена. В этом долговязом юноше все было непомерно и нелепо: громадные, как лопаты, руки и под стать им ступни, длинные русые поповские волосы, большой, тяжелый нос и огромный, хоть и красиво очерченный рот, мрачноватый, исподлобья, взгляд темных матовых глаз. Нелюбезный, настороженный, скованный, совсем неинтересный – таков был дружный Приговор сестер. И робкая попытка кузины Наташи Сатиной уверить их, что Сережа стесняется и дичится, ничего не изменила.
Правда, в Ивановке образ сумрачного и нелюбезного кузена пришлось срочно пересмотреть. Он оказался весьма любезным, услужливым, общительным и необыкновенно смешливым. Достаточно было самой малости, чтобы заставить его смеяться до слез, до изнеможения. И надо сказать, Верочка пользовалась этой слабостью кузена и не раз ставила его в неловкое положение, но с обычным добродушием он нисколько не обижался. За него обижалась Наташа Сатина и даже позволила себе выговаривать Верочке, но та быстро поставила на место непрошеную заступницу. Наташа надула свои и без того пухлые губы и навсегда забыла встревать в дела старших.
Но кузен, пьющий горькую влагу с сиреневых кистей, стал Верочке по-новому интересен. Кстати, в кого он влюблен. Прежде Верочка не задавалась этим вопросом, хотя сердечные дела всех обитателей усадьбы, равно и друзей дома, редкий день не наезжавших в Ивановку, заботили ее чрезвычайно. Скорее всего, он влюблен в старшую ее сестру, двадцатидвухлетнюю Татушу, властную и самоуверенную красавицу. Похоже, в нее все влюблены. А кто влюблен в Сережу – дозволено ей хотя бы про себя так его называть? Натуля Сатина. Верочка прыснула, по счастью, почти беззвучно: рот был набит сиренью. Но острый слух музыканта что-то уловил. Рахманинов замер с кистью в руке, как Вакх на известной картине академика Бруни. Его большие, темные, не отражающие свет глаза внимательно и быстро обшарили кусты. Верочка успела пригнуться, и взгляд его скользнул поверх ее головы.
Наташа Сатина была рослая, стройная, очень серьезная девочка, пытавшаяся держаться на равных со взрослыми. Ее губил рот — детски пухлый, неоформившийся и потому непослушный, расползающийся, даже глупый какой-то, хотя она отнюдь не была дурой. Этот рот поразительно не соответствовал остальной лепке четкого смуглого лица. Лоб, нос, глаза, легкая крутизна скул – все в ней было очаровательно и завершено, но пухлое губошлепие отбрасывало Наташу в детство. И комичными, пародийными казались ее серьезность, трудолюбие, рассудительность, даже какая-то важность. Живая, легкомысленная, порывистая Верочка, начисто лишенная Наташиной солидности, была все же "барышня", а Наташу хотелось отосла .
№ 67.1. 1) Кисточка — кисть, косточка — кость, весточка — весть, тросточка — трость. 2) Бант — бантик, зонт — зонтик, мост — мос^ тик, винт — винтик. 3) Жить — жизнь, казнить — казнь, льстить — лесть, грустить — грусть.
И. Гвозди — гвоздь, грузди — груздь, области — область, верфи — верфь, повести — повесть, почести — почесть, новости — новость, заросли — заросль, песни — песнь, басни — басня, лентяи — лентяй.
1. 1) Целую неделю от него не было никаких вестей. Старик опирался на трость с серебряным наконечником. 2) На голове у нес был завязан розовый бантик. Выйдя из подъезда, Аня вспомнила, что не взяла зонтик. 3) Он прожил длинную и яркую жизнь. Грусть и только грусть испытывала Вика после встречи с ним.
II. Его новая повесть стала хитом сезона. Когда Аня вошла, то увидела мальчика, забивающего гвоздь в глобус.
№ 68. 1) Ветви сирени закрыли весь домик. 2) Кисти белых цветов выделялись на темной зелени. 3) На собрании говорили о борьбе с вредителями садов и огородов. 4) Исполни мою просьбу: возьми письма и опусти их в почтовый ящик. 5) В спичечной коробочке лежали рыболовные крючки. 6) Мальчики копали червей для рыбной ловли. 7) Сельдь шла косяками. 8) Мастер учил ученика резьбе по кости. 9) Заводу требуются рабочие разных специальностей: гранильщики, бетонщики, каменщики, электросварщики, печники, жестянщики. 10) На письменном столе стояла удобная настольная лампа. 11) Женщины пели песню.
№ 69. 1. Лещи — лещ, пустоши — пустошь, щелочи — щелочь, кирпичи — кирпич, трубачи — трубач, мелочи — мелочь, чертежи — чертеж, блиндажи — блиндаж, вещи — вещь, камыши — камыш, мечи — меч, речи — речь.
2. Пилят — пилишь, веют — веешь, жгут — жжешь, стелют — стелешь, тают — таешь, борются — борешься, шепчутся — шепчешься, надеются — надеешься, строятся — строишься, плещутся — плещешься, волнуются — волнуешься, занимаются — занимаешься. № 70. Назначайте сбор — назначьте сбор, бросайте мяч — бросьте мяч, встречайте на вокзале — встретьте на вокзале, вставайте вовремя — встаньте вовремя, исправляйте ошибки — исправьте ошибки, уведомляйте о приезде — уведомьте о приезде, утешайтесь поскорее — утешьтесь поскорее, не обижайтесь на замечание — не обидьтесь на замечание, берите учебники — возьмите учебники, не забывайте о консультации — не забудьте о консультации, садитесь за стол — сядьте за стол, нарезайте хлеб — нарежьте хлеб, ложитесь отдохнуть — лягте отдохнуть.
№ 71. Увлечься игрой с детьми, пробить брешь во вражеской обороне, прийти поздней ночью, поговорить с интеллигентными людь-
В зоопарке (2 скл, П.п), у клетки (1 скл, Р.п).
Черёмухи (1 скл, Р.п), в кувшине (2 скл, П.п), на окошке (2 скл, П.п).
Сирени (3 скл, Р.п), на зелени (3 скл, П.п.).
В вазе (1 скл., П.п.), на тумбочке (1 скл, П.п.) , кровати (3 скл., Р.п), Сени (1 скл., Р.п)
Дедушки (1 скл, Р.п), на окраине (1 скл, П.п), деревни (1 скл., Р.п).
По комнате (1 скл., Р.п), к кровати (3 скл, Д.п), Тани (1 скл, Р.п)
Б) Ветки черёмухи стояли в кувшине на окошке. (Ветки- сущ., подлежащее, черёмухи-сущ., дополнение, стояли-гл., сказуемое, в-предлог, кувшине-сущ., обстоятельство, на-предлог, окошке-сущ., обстоятельство). Словосочетания: Ветки черёмухи (чего?), стояли в кувшине (где? в чём?), стояли на окошке (где? на чём?).
Кисти белых цветов сирени выделялись на зелени листьев. (Кисти-сущ., подлежащее, белых-прил., определение., цветов-сущ.,дополнение, сирени-сущ., дополнение, выделялись-гл., сказуемое, на-предлог, зелени-сущ., обстоятельство, листьев-сущ., дополнение). Словосочетания: Кисти цветов (чего?), цветов сирени (чего?), белых цветов (каких?), выделялись на зелени (где? на чём?), на зелени листьев (чего?)
В) Тумбочке- тумб-корень, очк-суффикс, е-окончание.
Дедушки- дед-корень, ушк-суффикс, и-окончание.